Соловецкий монастырь сыграл исключительную роль в истории и культуре России. Зародившись в XV в. как место пустынножительства духовных последователей «игумена земли Русской» — прп. Сергия Радонежского — в течение короткого времени он превратился в духовную, культурную, политическую и экономическую столицу Севера России. Трудами соловецких иноков, давших Русской Церкви целую плеяду святых подвижников, христианская вера распространилась на бескрайних пространствах русского Приполярья. Деятельность Соловецкого монастыря в решающей степени способствовала притоку русского населения в район Белого моря. Благодаря Соловецкой обители этот край удалось отстоять перед лицом иностранной агрессии, развернувшейся в Поморье с конца XVI в.

Морской монастырь оказал решающее воздействие на развитие экономики и морской практики Поморья. Это стало предпосылкой освоения русскими мореходами Северного Ледовитого океана и превращения России в великую арктическую державу.

В период средневековья государство возложило на Соловецкую обитель важные внешнеполитические и военные функции, которые она осуществляла с большой пользой для страны.

Соловецкий монастырь оказался перекрестком судеб многих выдающихся деятелей русской истории — подвижников веры, церковных и государственных мужей, писателей. На протяжении столетий на Соловки двигался неиссякаемый поток паломников. Выразительный образ монастырского архипелага сформировался в дореволюционной словесности и изобразительном искусстве.

В историю русской культуры Соловецкий монастырь вошел обширным собранием икон, предметов церковного и декоративно-прикладного искусства, рукописных и старопечатных книг, средневековых грамот и иных документов. Предметом гордости соловецких иноков была монастырская ризница, занимавшая достойное место среди самых значительных коллекций древнерусского искусства. После закрытия Соловецкой обители сокровища ризницы были вывезены в Москву и предназначались к уничтожению, однако подвижнические усилия выдающихся деятелей русской культуры и простых, подчас безвестных людей помогли спасти и сохранить для будущих поколений уникальные святыни Соловецкого монастыря.

Укоренившийся на безлюдных островах и оказавший влияние на развитие всей страны, Соловецкий монастырь и сегодня предстает национальным символом созидания и преодоления исторических вызовов, принадлежит к числу главных святынь России.

Соловецкий монастырь возник в первой половине XV века. Датой его основания считается 1436 год, когда на Соловки пришел преп. Зосима. Монастырь был организован на землях, которые принадлежали Великому Новгороду, чьи владения разделялись на пятины - Соловки относились к Обонежской пятине.

В 1429 г. на острова пришли два монаха – Савватий и Герман. Савватий был иноком Кирилло-Белозерского монастыря и подвизался в нем в то время, когда монастырем руководил преп. Кирилл Белозерский - значимая личность в процессе распространения монастырей в России.

История Соловецкой киновии – это история большого общежительного русского монастыря. Обычно в Московской Руси монастырь возникал как пустынь, куда приходили один или два подвижника, чтобы вести уединенную молитвенную жизнь. Так происходило в первые годы, когда основатели обители предавались аскезе и внутреннему деланию. Но вскоре слава о подвижниках распространялась по окрестностям, к ним стекались те, кто хотел жить с ними вместе и учиться у них иноческой жизни, и образовывалась небольшая монашеская община, где братия трудились «в поте лица», чтобы обеспечить свое существование.

В Савватии мы находим тип русского монаха-пустынника. Он всей душой стремился к пустынной созерцательной жизни. Когда Савватий пришел на берег Белого моря, местные жители рассказали ему о Соловках, что «острова эти во всем пригодны для обитания людей, и издавна хотели там многие люди поселиться, а жить не смогли из-за страха перед морскими опасностями», и Герман при встрече с Савватием подтвердил эти сведения. Безлюдность островов стала главным аргументом для Савватия, который «проникся в сердце любовью к безмолвию и желанием идти туда». Отшельники провели в совершенном уединении шесть лет на самом севере Б. Соловецкого острова, там, где сейчас существует Савватиевский скит. В 1435 г. преп. Савватий скончался на материке.

Рис. 1. Каменный крест прп. Савватия Соловецкого

Другой начальник монашеской жизни на Соловках, преп. Зосима, уже с момента появления на островах желал собрать вокруг себя братию и организовать монастырь. Сын состоятельных новгородцев, Зосима в юности ушел на север в Палеостровский монастырь, а оттуда перебрался на берег Белого моря, где встретился с Германом, поведавшем ему о Савватии и о Соловецком острове, где, по его словам, были и «дельные земли, и рыбные ловли, и строевой лес», т.е. все условия для существования общины иноков, которые могли бы прокормиться трудом своих рук. «Житие» прямо говорит о намерении Зосимы основать монастырь. Когда они с Германом пришли на Соловки, то первым делом Зосима «стал осматривать остров, размышляя про себя, в каком месте монастырь следовало бы устроить».

Преподобные высадились в «Пристанище», т.е. в обустроенной гавани, издавна существовавшей в Бухте Благополучия в том месте, где сейчас стоит монастырь.

Рис. 2. Икона «Прибытие преп. Савватия и Германа на Соловки». XIX в. Соловецкий монастырь.

В начале XV века там уже находился промысловый поселок, куда летом приходили поморы и карелы для рыбного и зверобойного промысла на море. Учитывая это, но не желая удаляться от людей и от удобной гавани, Зосима выбрал место для монастыря на северной оконечности Бухты Благополучия, на берегу морского заливчика, который сейчас называется Филипповские садки. Место было выбрано с большим знанием дела. Рядом было большое озеро, которое сейчас называется Мельничное. Его можно было соединить каналами еще с несколькими близлежащими озерами, что и было сделано уже в XV веке, когда на канале из Мельничного озера в море была поставлена первая монастырская мельница. Кроме того, вода Филипповских садков насыщена солью, и здесь удобно было организовать соляную варницу.

Здесь-то соловецкие начальники и поставили свои кельи, которые по обычаю располагались неподалеку друг от друга, здесь же они в первое лето своей жизни на острове устроили огород, «землю копали мотыгами и от земли питались». Зосима тем временем продолжал вынашивать мысль об устройстве монастыря и, учитывая обширные связи Германа в поморских селениях, направил его на побережье «к христолюбивым людям ради нужд монастырского строительства». Зосиме пришлось в одиночестве зимовать на острове, потому что Герман не смог осенью вернуться на острова из-за сильных штормов на море. Запасы продовольствия у Зосимы закончились раньше, чем море очистилось от льда, но отшельнику помогли христолюбивые люди, которые тоже зазимовали на Соловках. Однажды к нему пришли два мужа и привезли саночки, полные хлебов, муки и масла. Это позволило Зосиме дождаться возвращения Германа. Видимо, уже в то время некоторые поморы с семьями жили в поселке, расположенном в Бухте Благополучия, и дружелюбно отнеслись к монахам-пустынникам, поселившимся рядом с ними.

Наступила весна, и на остров вернулся Герман, а с ним человек по имени Марк, который был искусен в рыбном промысле и привез с собой все необходимые для него снасти. Чуть позднее к преподобным присоединился священник Феодосий, приглашенный на острова Германом. Так на Соловках возникла первая монашеская община.

Шли годы. Число братии увеличивалось. Они «трудились постом и молитвой и ручным деланием… то землю копали, то заготавливали деревья для строительства монастыря, а также и рыбу ловили в море и на озерах». На берегу залива строились кельи, здесь же была поставлена первая деревянная церковь во имя Преображения Спаса с примыкавшей к ней трапезной. Как и для других северных монастырей, источником доходов соловецких иноков стала продажа соли, добытой из морской воды: «наколов множество дров, /иноки/ складывали их и, черпая морской раствор, потом варили соль и продавали ее купцам, приходящим к острову, а от них получали различные средства для нужд монастыря».

Настало время, когда окрепшей общине соловецких монахов потребовалось официальное признание от церковных властей. Новгородскую церковь тогда возглавлял архиепископ Иона (1459 – 1470) - к нему-то и послал преп. Зосима одного из иноков, чтобы «получить антиминс и святыни церковные для освящения храма, а также испросить игумена для монастыря». Прошло уже более 20 лет с того дня, как Зосима и Герман высадились на Соловецком острове, и лишь теперь они решились просить Новгород о признании монастыря. Конечно, в Новгороде и до этого знали о существовании иноков на Соловках, но ни Новгород, ни соловецкая братия не спешили узаконить свои отношения. Причиной, вероятно, было то, что в то время на Русском севере появлялось много пустынных монастырей, которые вскоре распадались, неспособные существовать в этом суровом крае. Должно было пройти продолжительное время, прежде чем Соловецкий монастырь доказал свою жизнеспособность новгородским властям.

Было и еще одно препятствие на пути обретения монастырем официального статуса, и на него прямо указывает «Житие преп. Зосимы». Для Руси тогда было обычным, что монастырь возникал на землях уже обжитых, по соседству с ним жили крестьяне или промышленники, и рано или поздно братии приходилось вступить в борьбу за землю с соседями, и эта борьба порой принимала крайние формы. Новый монастырь вынужден был обратиться за поддержкой к князю, владевшему этими землями. Князь обычно принимал в этом противостоянии сторону братии и даровал им жалованную грамоту, по которой земля, на которой стояла обитель, передавалась во владение монастыря.[1]

Так случилось и с Соловецкой обителью. Миряне, посещавшие острова и в первые годы помогавшие преп. Зосиме и Герману обосноваться на них, обеспокоились растущим влиянием монастыря. Слуги новгородских бояр и карелы стали досаждать инокам, не давая им ловить рыбу на островах и заниматься другими промыслами, и ссылались на то, что Соловки – их исконная «отчина».[2] Новгородцы и карелы были по-своему правы. Когда первые иноки появились на островах, Соловки еще принадлежали карелам, а в 1454 г. они были проданы ими новгородскому посаднику Дмитрию Васильевичу, так что его посланники и карелы имели право относиться к Соловкам как к своей «отчине» и заявлять об этом преп. Зосиме. Но в конце 50-х гг. XV в. изменилась политическая ситуация в самом Новгороде, который вел отчаянную борьбу за независимость с Московским княжеством. Новгород в этой борьбе нуждался в союзнике на Белом море и решил опереться на крепнущий Соловецкий монастырь. В середине 60-х гг. XV века монастырь получил от Новгорода жалованную грамоту, по которой Соловецкие острова переходили во владение иноков, и никто из мирских людей уже не мог заниматься на них самостоятельным промыслом. Новгородцы обязались защищать права братии всей силой Новгородской республики, а обидчиков монастыря подвергать большому денежному штрафу.

Рис. 3. Грамота Великого Новгорода Соловецкому монастырю на вечное владение Соловецкими островами. 1468. Научный архив Санкт-Петербургского Института истории РАН.

От церковных властей Новгорода братия получили разрешение выбирать настоятеля из числа соловецких иноков, и в конце 60-х гг. XV века игуменом Соловецкого монастыря стал преп. Зосима.

В это время братия уже переселились от Филипповских садков в гавань Благополучия, и монастырские постройки стали возводиться там, где сейчас стоит  монастырь. В конце XV столетия в обители было три храма: деревянные церкви Преображения Спаса, святителя Николая и Успения Пресвятой Богородицы с трапезной. Их окружали кельи - простые бревенчатые избы, в которых жили монахи. Весь монастырь был деревянный, а деревянным постройкам всегда угрожают пожары. Два страшных пожара, случившихся в 1485 и 1538 гг., до основания уничтожили все постройки в обители.

Обычно в истории наших монастырей вслед за получением от Великого князя жалованной грамоты наступало время, когда обитель становилась известна знатным и богатым людям – князьям, боярам, купцам, которые посещали ее в надежде на духовную помощь и мудрый совет монастырских старцев, и в благодарность за помощь или в надежде на получение небесных благ делали большие денежные и земельные вклады в монастырскую казну. Применительно к Соловецкому монастырю этот обычай усугублялся тем, что «страх перед надвигавшейся конфискацией земель /Московским Великим князем/ побуждал новгородские /знатные/ фамилии не дорожить своими угодьями и отдавать их в дом Спаса на Соловки». Земельные вклады в монастырь часто были способом пользоваться землями и доходами с них, юридически уже утратив на них право. Так и новгородские бояре пытались сохранить свои земли даже в той ситуации, когда они могли быть захвачены Москвой.

В 1478 г. Новгород был присоединен к Москве, которой в то время правил Великий князь Иван III, через год подтвердивший своей грамотой право Соловецкого монастыря вечно владеть островами. В том же году скончался преп. Зосима, а спустя шесть лет отошел ко Господу и преп. Герман, последний из основателей обители.

Преп. Зосима дал братии общежительный устав, в основных чертах повторявший Иерусалимский типикон. Все иноки, включая игумена, должны были вместе питаться в трапезной, пища для всех должна была быть одинаковой, из трапезной нельзя было выносить ни кушаний, ни питья. Одежда монахам выдавалась от обители, никакого дохода не полагалось ни священникам, ни остальной братии. Женщины не имели право проживать на острове, и монахи не могли содержать молочный скот у стен обители.

С получением обширных вотчин наступал критический момент в развитии любого монастыря. Случалось, что основатели обители всеми силами пытались противостоять ее внешнему обогащению, понимая, что стремление к земным благам отвлекает иноков от главной задачи духовного делания, но чаще братия с благодарностью принимали вклады, монастырь обрастал вотчинами и превращался в подобие большого боярского хозяйства, имевшего многостороннюю хозяйственную жизнь, в которой монастырские земли обрабатывали селившиеся на них крестьяне, а иноки руководили различными сторонами монастырского хозяйства, причем изменялся и состав братии. Большие и богатые монастыри наполнялись отпрысками знатных боярских и дворянский родов, которые обладали необходимыми навыками, связями в миру и личными средствами, чтобы управлять монастырским вотчинным хозяйством.[3] В XVI столетии Соловецкая обитель тоже превратилась в монастырь-вотчинник, и это превращение было связано с деятельностью игумена Филиппа (Колычева). Время его прихода на Соловки совпало с пожаром 1538 г., уничтожившим деревянный монастырь.

Мирское имя Филиппа было Федор. Он принадлежал к древнему боярскому роду Колычевых, который ведет свое начало от последнего короля Пруссии Вейдевута.

Рис. 4. Герб рода Колычевых.

Младший сын этого короля Гланда Гамбила Девонович это в XIII веке выехал в Россию со всей своей семьей и с подданными и стал верой и правдой служить Великому князю Московскому Александру Невскому. Его старшему сыну в крещении было дано имя Андрей, а прозвище у него было Кобыла. Андрей Кобыла стал основателем многих знаменитых родов: Шереметевых, Колычевых и даже Романовых, последней династии русских царей. Когда Москва присоединила Новгород, из него вывели множество новгородских бояр, и на их земли поселили бояр московских. Колычевы тоже получили обширные владения в новгородской земле. Дед Филиппа был новгородским наместником, и у него было пять сыновей. Старшего звали Стефан (Степан), у него-то и родился сын Федор – произошло это в 1507 году.

До 30 лет Федор служил при дворе Великого князя Московского Василия III, а после его смерти он продолжал служить вдове Василия, Великой княгине Елене Глинской. Елена вступила в борьбу за трон с младшим братом Василия, удельным князем Андреем Старицким. Колычевы тогда служили, в основном, князю Андрею, и дядя Федора возглавлял его удельную Думу. После поражения кн. Андрея Старицкого шесть представителей рода Колычевых были казнены. Возможно, преследование угрожало и Федору, и это могло стать одной из причин его тайного ухода из Москвы. В «Житии святителя Филиппа» называется другая причина. Во время одной из церковных служб его потрясли строчки из Евангелия о том, что нельзя служить двум господам – Царю Небесному и царю земному. Он понял, что должен уйти из мира в монастырь. Наверное, он действительно был склонен к монашеской жизни, потому что до тридцати лет не вступил в брак, а браки на Руси в то время были ранние.

В 1537 году Федор Колычев покинул Москву и пришел на Соловки при игумене Алексии (Юреневе). Его духовным отцом стал соборный старец Иона Шамин, уставщик обители. Полтора года Федор был послушником, выполняя самые тяжелые послушания. Сначала он трудился в хлебопекарне, а затем возглавил одну из кузниц и принял постриг с именем Филиппа. В 1545 году в монастыре произошло странное событие. Игумен Алексий отказался от настоятельства и предложил братии избрать в игумены Филиппа. Возможно, это стало результатом соперничества двух партий внутри монастыря, одну из которых возглавлял престарелый игумен Алексий, а другую уставщик Иона. Филипп совершил путешествие в Новгород, где архиепископ Новгородский рукоположил его в священника и утвердил его избрание в игумены. Но за время его отсутствия в монастыре что-то произошло, потому что, вернувшись на Соловки, Филипп отказался от игуменства, удалился в пустынь и только через три года, уже после смерти игумена Алексия, возглавил монастырь. Он руководил им до 1566 года, когда был призван в Москву царем Иваном Грозным.

Рис. 5. Часовня святителя Филиппа в Филипповской пустыни. XIX век.

При игумене Филиппе Соловецкий монастырь превратился в духовный, хозяйственный и административный центр Поморья. Новый настоятель заботился о хозяйственных улушениях соловецкой вотчины, затрачивая на это свои личные средства. Он провел воду из Данилова (Питьевого) озера в Святое озеро, соорудил каменную гавань на Заяцком острове и дамбу Филипповских Садков. В монастыре были построены мельницы, и к ним по каналам подвели воду из нескольких озер. Было усовершенствовано изготовление кваса. Раньше его варили и сливали в чаны „вся братия и слуги многие", теперь для этого требовался только один старец да пять служек. Посредством специальных труб квас сам сливался из всех чанов, а потом по трубам же подводился в погреб и разливался в бочки. Была сооружена особая телега, которая сама насыпалась, сама заезжала на мельницу, и сама высыпала рожь на сушило. На острова были завезены лапландские олени, увеличилось поголовье рабочего скота, лошадей и волов, прибавилось и молочных коров. На Муксалманском острове, в 10 верстах от монастыря, был сооружен млечный двор. На самом Соловецком острове через леса, горы и болота были проложены дороги. Много внимания уделял Филипп обустройству монастыря, в котором были поставлены новые кельи, а в них появились «окна стекольные узорчатые разных цветов». Была улучшена братская трапеза. Прежние невзыскательные блюда дополнили щи с маслом и разные «масляные приспехи»: блины, пироги, оладьи, крушки рыбные, кисель, яичница. В монастырь даже стали завозить огурцы и рыжики с материка. Много внимания хозяйственный игумен уделял организации промыслов, в монастырских волостях были построены многочисленные соляные варницы. Свои способ­ности игумен Филипп проявил и в управлении монастырскими крестьянами, которым он дал уставные грамоты, регулировавшие их быт и нравы.

Как настоятель крупного монастыря, Филипп не раз бывал в Москве и участвовал в деятельности Поместных соборов Русской Православной Церкви, в которых принимал участие и царь. Успехи Филиппа в управлении обителью и речи на соборах, видимо, привели Ивана Грозного к мысли призвать его на престол Первосвятителя Русской Церкви. В 1566 году Филипп покинул Соловки и стал митрополитом Московским и Всея Руси.

За период с 1564 по 1566 гг. на святительском престоле сменились два митрополита. Митрополит Афанасий (1564-1566) отказался от престола сам, митрополита Германа царь вынудил покинуть престол через два дня после поставления.

Вторая половина царствования Ивана Грозного отмечена кровавыми расправами над подданными и несчастной для России Ливонской войной (1558-1583). На фоне этих событий протекало недолгое руководство митрополита Филиппа Церковью. В 1565 году, под предлогом предательства духовенства и бояр, царь учредил опричнину, которая стала личной диктатурой Ивана IV. Когда Филипп ставился на Первосвятительский престол, то условием своего поставления он выдвинул прекращение казней и преследований подданных без суда, обещая при этом не вмешиваться в управление государством. Царь дал слово и в течение полутора лет не казнил бояр.

Поставление нового митрополита совершилось 25 июля 1566 года в Успенском соборе Московского Кремля. Святитель Филипп начал деятельно участвовать в устроении церковной жизни, не забывая при этом и о родном монастыре. Посылая на Соловки деньги и дары, он при этом напоминал братии о необходимости продолжить начатое им на островах строительство. Но над митрополитом уже сгущались тучи. В Москве снова начались казни, Филипп протестовал против них, царю это не нравилось. 28 июля 1568 года митрополит совершал крестный ход в Новодевичьем монастыре. Иоанн явился на него со своими опричниками. Он приказал начать следствие против митрополита. В Соловецком монастыре нашлись люди, недовольные Филиппом, которые в ожидание царских милостей дали против Святителя ложные показания. Игумен Паисий составил на него донос. На следствии Филипп отверг все обвинения и сложил с себя святительские одежды, но царь остановил его, заставив ожидать суда. 8 ноября 1568 года митрополит служил литургию в Успенском соборе Московского Кремля. В храм вошел опричник Басманов, вслух прочел обвинение против Филиппа, сорвал с него святительские одежды и, одетого в рубище, его повели в темницу, устроенную в Богоявленском монастыре. На следующий день в Кремле состоялся суд. Иоанн обвинил Святителя в волшебстве, требовал, чтобы его сожгли на костре, но духовенство упросило оставить ему жизнь без сана.

Филипп был сослан в Тверской Отрочь монастырь. Ярость царя обрушилась на родственников и близких Святителю людей. Из родственников Филиппа после его опалы 10 человек были казнены, в том числе любимый племянник Святителя боярин Иван Борисович Колычев.

В декабре 1569 года царь пошел в карательный поход на Новгород. К Святителю за благословением для царя на это преступление явился глава опричников Малюта Скуратов. Филипп, предвидя истинную цель его прихода, ответил: “Делай, что задумал, но дара Божия не получают обманом”. Тогда Малюта задушил Филиппа подушкой и объявил братии монастыря, что по их халатности Святитель задохнулся от угара. Это произошло 23-го декабря 1569 года.

В 1591 году мощи Святителя Филиппа были перенесены из Твери в Соловецкий монастырь по повелению сына Иоанна Грозного царя Федора Иоанновича. Сначала их поместили в часовне под папертью Преображенского собора, рядом с могилой его духовного отца, старца Ионы, а в 1646 году перенесли в храм.

Рис. 6. Рака с частицами мощей Святителя Филиппа в Преображенском соборе Соловецкого монастыря. Фото конца XIX в.

В 1652 году, по указу царя Алексея Михайловича, мощи Святителя Филиппа были перенесены в Москву митрополитом Новгородским Никоном. Царь Алексей Михайлович в особой грамоте, составленной на имя Филиппа, просил его простить царя Иоанна за злодеяние, совершенное против него. Возвращение мощей Святителя в Москву стало всенародным праздником. Сам царь вышел встречать их и нес до Кремля на своих плечах. Мощи Святителя с той поры находятся в Успенском соборе Московского Кремля, а на месте встречи мощей царь Алексей Михайлович построил храм в честь Святителя Филиппа.

Период с середины XVI до середины XVII столетия стал вершиной в развитии Соловецкого монастыря. Хозяйственные подвиги Филиппа на Соловках продолжили его ученики игумены Варлаам и Иаков, который построил вокруг монастыря каменную крепость. Соловки превратились в военный форпост России на севере, и Соловецкий монастырь принял на себя выполнение государственной задачи по защите северных рубежей России. [4]

Правительство компенсировало огромные затраты монастыря на строительство военных укреплений, закупку оружия и содержание стрелецкого войска тем, что отдавало ему во владение все новые вотчины в Поморье, и уже к началу XVII века все побережье Белого моря от Кольского полуострова до реки Онеги превратилось в соловецкую вотчину. Именно там монастырь развивал свою многостороннюю хозяйственную деятельность, и соловецкие старцы приобретали бесценный опыт по управлению вотчинами благодаря образцово налаженной системе монастырского хозяйства с его многочисленными промыслами, усольями и торговыми дворами в крупных русских городах.

Сложная система хозяйствования в монастыре требовала от монастырских старцев организованности, инициативы и сметливости. Их опыт решил использовать царь Федор Иоаннович и его ближайший советник, фактический правитель России боярин Борис Годунов, которые стремились контролировать хозяйство богатейшего из русских монастырей – Троице-Сергиевой лавры. Это побудило их прислать в Троицкую обитель пострижеников Соловецкого монастыря, которые не были связаны духовными обетами с Лаврой. Начиная с 90-х гг. XVI столетия, на протяжении полувека соловецкие старцы назначались на главные административно-хозяйственные должности в Сергиев монастырь. В 1593 году Федор Иоаннович прислал в Троицу сразу десять соловецких старцев, причем двоих он назначил на должности келаря и казначея Лавры. Среди посланных в Троицкий монастырь соловьян ключевой фигурой был старец Исидор, на которого Борис Годунов делал ставку в своей церковной политике. Через три года он перевел Исидора из Троицкого монастыря в Соловецкий, где он стал игуменом. В этом сане Исидор принимал участие в Земском соборе 1598 г., избравшем Бориса Годунова на царство, а в 1603 г. Исидор был рукоположен в митрополита новгородского, причем назначил его на митрополию сам царь. Вероятно, Годунов видел в Исидоре приемника престарелому патриарху Иову. После Исидора келарскую службу в Сергиевом монастыре исполняли, сменяя друг друга, соловецкие старцы Акакий Грязнов, Илья Гапитов, Авраамий Палицын, Моисей Соловецкий и Александр Булатников, который был келарем Троицы более 20 лет.

Рис. 7. Портрет патриарха Иоасафа I, постриженика Соловецкого монастыря. Современный рисунок.

В свою очередь, соловецкие старцы, возвращавшиеся из Лавры после многих лет пребывания там, знакомили соловецких иноков с уникальной духовной и культурной атмосферой, которая сложилась в Лавре в начале XVII столетия благодаря ее настоятелю архимандриту Дионисию.[5] Одним из членов его кружка, впитавшим образованность духовной элиты того времени, был келарь Троицы Иоасаф Сороцкий, который привез на Соловки в 1634 году свою обширную библиотеку. Старец Иоасаф послужил посредником, который донес духовные интересы московского и Троицкого кружка образованных книжников до братии Соловецкого монастыря и стал учителем для выдающихся соловецких книжников того времени.

Первая половина XVII века – это поистине «золотой век», период духовного и культурного расцвета Соловецкого монастыря. Никогда больше в истории Соловков (по крайней мере, до времен лагеря, т.е. до 20-х гг. XX века) не было такого обилия замечательных личностей, собравшихся здесь единовременно. Один только перечень их составляет несколько десятков имен.[6]

Рис. 8. Преп. Иринарх, игумен Соловецкий. Современная икона

Все текущие дела в крупных монастырях в то время решались по благословению настоятеля и по приговору келаря и соборных старцев. Это была монастырская аристократия, державшая в своих руках управление монастырской вотчиной, правильно чередуясь на главных административных постах. Большинство монастырских старцев были выходцами из московских боярских или служилых дворянских родов, в то время как образованные иноки, приходившие из других мест, чаще становились простыми священниками или дьяконами. Знатные постриженики желали иметь известную сумму удобств и в ограде монастыря. Соборные старцы имели слуг, а для создания влияния в обители держали у себя учеников, и чем знатнее был старец, тем больше он старался иметь учеников. Попасть в соборные старцы могли только люди зажиточные, которые раньше или при пострижении вносили в монастырь солидный вклад. Результаты правления соборных старцев скоро выражались в расстройстве монастырской дисциплины. Выходцы из знатных семей приносили из мира привычки и пристрастие к роскошной жизни и не спешили отказываться от них внутри монастырских стен. Это было соблазном для простой братии – в монастырях начинались нестроения, порой продолжавшиеся в течение многих лет. Неоднократно в первой половине XVII века и на Соловки приходили грамоты царей Михаила Федоровича и Алексея Михайловича, которые отмечали нарушения монастырского общежития и требовали от соловецких старцев возвратиться к первоначальному уставу обители.

Эти нестроения в Соловецком монастыре были одной из причин, которые привели его к открытой вооруженной конфронтации с церковной и государственной властью. Произошло это в середине XVII  века, во время проведения реформы Русской Церкви, осуществленной патриархом Никоном и царем Алексеем Михайловичем.[7]

В XVIII-е столетие Соловецкий монастырь вступил ослабленным этими событиями. После разгрома соловецкого восстания полностью изменился состав братии: насельники обители были убиты во время стычек с царскими стрельцами, умерли от болезней во время долгой осады или были разосланы «под крепчайший надзор» по другим монастырям. На Соловки из монастырей центральной России перевели монахов, не знакомых с вековыми традициями соловецкой братии и не владевших навыками в поморских промыслах, которые были основой островного хозяйства.

Соловецкий монастырь, занимавший стратегическое положение на Белом море и служивший гарантом безопасности северных рубежей России, продолжал и тогда иметь исключительно важное значение для государства. «Государева опала» на него была снята Петром I, посетившим Соловки в 1694 году. Царь продемонстрировал монаршее расположение к обители, сделал в нее богатые вклады, щедро одарил деньгами братию и распорядился полностью возместить расходы, понесенные монастырем во время «Соловецкого сидения».[8]

Новым бедствием для Соловецкого монастыря, как и для всей Русской Церкви, стала протестантская по сути и подчеркнуто антимонастырская реформа церковного управления, осуществленная в XVIII веке Петром I и его наследниками на российском престоле.  Церковь в ходе проведения этой реформы была обезглавлена и подчинена государству (патриарха заменил коллегиальный орган – Святейший Синод, подведомственный государственным чиновникам), а существование монастырей вообще было поставлено под вопрос. Если Церковь все-таки была нужна царю, хотя и с чисто утилитарной точки зрения, то зачем нужны были монастыри и монашество, Петру было непонятно. Он на монахов всегда смотрел, как на людей бесполезных для государства и, как он выражался, «чуждые труды поедающих».[9] В 1724 г. вышел указ Петра I, который назывался «Объявление о монашестве». В нем царь решил изложить обществу свои взгляды на монашество и проект, как сделать монахов полезными для государства. Простых неученых монахов предполагалось занять разными ремеслами и земледелием, а монахинь – женским рукоделием. Кроме того, монастыри должны были обязательно заниматься благотворительностью, и при них было велено организовать богадельни, больницы и воспитательные дома для младенцев.

В монастырской среде обнаружилось наибольшее сопротивление петровским реформам, из обителей исходили памфлеты, в которых Петр I рисовался антихристом, безбожником и супостатом, предавшим интересы страны и Православия. Император опасался, что такие взгляды распространятся в обществе, поэтому он запретил в кельях держать бумагу и чернила и, вообще, монахам писать письма.

Соловецкий монастырь, как и другие росиийские обители, пострадал от деятельности царя-реформатора. В 1704 г. к государственной казне были приписаны основные соловецкие промыслы (помимо соляных, это были железоделательные заводы и керецкие слюдяные промыслы в Карелии, где добывалась лучшая в России слюда). А в 1720 г. было указано продавать соль по твердой цене в государственную казну, но при этом увеличить ее добычу в несколько раз. Соловецкий настоятель отговорился тогда, что не стало дров для того, чтобы заводить новые соляные варницы, и постепенно пришли в упадок даже те солеварни, которые всегда приносили монастырю стабильный доход.

Антимонастырская политика Петра I продолжалась и после его смерти, особенно при императрице Анне Иоанновне. Только при Елизавете Петровне монастырская жизнь начала возрождаться, но состав братии изменился. Если в течение 20-30 лет новыми монахами становились отставные военные чины, то что они могли принести в монастыри, кроме своих привязанностей и взглядов на жизнь? В середине XVIII в. наши монастыри представляли печальное зрелище.

Еще одним результатом церковной реформы Петра I стало изменение отношения к монашеству в сознании правящего и наиболее образованного сословия – дворянства. Если в XVI – XVII вв. отпрыски знатных боярских родов охотно шли в монастыри, становились соборными старцами, известными книжниками, то начиная с XVIII  века монашество все больше превращалось в замкнутое сословие, не «престижное» в глазах дворянства и пополнявшееся лишь выходцами из крестьянских семей, особенно после отмены крепостного права и связанных с ним ограничений на переход крестьян в другие сословия. Так и Соловецкий монастырь превращался постепенно в крестьянское царство, и о былом культурном расцвете обители свидетельствовали только древние рукописи на запыленных полках монастырской библиотеки.

Изменение состава братии и требований, предъявляемых к монашеской жизни, вели к отступлению от устава, данного Соловецкому монастырю его основателем, преп. Зосимой. Показательна попытка возвращения к первоначальному общежительному уставу, предпринятая архимандритом Герасимом (Иониным) в 1793 году.[10] Когда Герасим попытался возродить на Соловках строгий общежительный устав, на него был написан донос. Восемь соловецких монахов писали в Синод о том, что их монастырь особенный, находится на Крайнем Севере, климат там суровый, условия существования жестокие, поэтому им никак не обойтись без раздела кружечного сбора между братией. Эти монахи пригрозили, что если не отменят новые правила, то они подадут прошение, чтобы их перевели в монастыри центральной России. Синод начал разбираться в этом деле и, в конце концов, отменил некоторые правила Герасима, а братии снова было позволено делить между собой половину кружечного сбора. Архимандрита Герасима через два года отправили в почетную отставку, переведя с Соловков в другой монастырь. Этот конфликт настоятеля и братии положил начало череде подобных конфликтов, протянувшихся через весь XIX век вплоть до закрытия Соловецкого монастыря в 1920 году.

Свидетельством сложной ситуации, в которой оказался Соловецкий монастырь в XVIII веке, было прекращение нового строительства. За столетие на Соловках было построено лишь одно крупное здание – соборная колокольня. Храмы и кельи ветшали: в описях монастыря и его скитов зафиксировано их плачевное состояние.

Еще одним тяжелым ударом для нашей Церкви стала секуляризация церковных владений, осуществленная Екатериной II в 1764 г. Соловецкий монастырь тоже лишился своих материковых вотчин, в которых веками развивалось его хозяйство. Если соляные варницы обители остановились еще в начале XVIII века, то изъятие в казну рыболовных и зверобойных промыслов на материке лишило монастырь его главных доходов в XVIII столетии. Чтобы избежать судьбы многих крупных обителей, закрытых или превращенных в приходские церкви, Соловецкий монастырь должен был полностью перестроить свое хозяйство. На это ушло почти столетие, и в результате преобразований, осуществленных на архипелаге, хозяйственными центрами обители стали скиты и пустыни, вновь организованные или перестроенные к середине XIX века на Б. Соловецком острове и других больших островах архипелага.

Традиционно скит в больших русских монастырях – это небольшое поселение, в которое удаляются монастырские подвижники, чтобы в уединении предаться молитвенным подвигам. В скитах обычно занимались лишь теми работами, которые удовлетворяли насущные потребности их насельников: рукоделием в кельях, возделыванием небольших огородов, иногда держали несколько коров и лошадей. Скиты отличались особо строгим уставом. Такими были первые соловецкие скиты, организованные в XVII и в начале XVIII века на острове Анзер – Свято-Троицкий и Голгофо-Распятский скиты.

Рис. 9. Троицкий скит на о. Анзер. Литография конца XIX века.

Оставаясь молитвенными центрами для любителей пустынной жизни, новые соловецкие скиты в XIX веке одновременно стали и центрами островной экономики, обслуживая потребности монастырского животноводства. В отличие от прежних вотчин на материке, в которых развивались промыслы, ориентированные на товарное производство, соловецкие скиты должны были удовлетворять насущные потребности братии. Хозяйственными центрами обители на архипелаге стали Сергиевский скит на Муксалме, где находился молочный двор, а также Савватиевский и Исаковский скиты на Б. Соловецком острове, где развивались сенокошение и рыболовство, налаженные в них в конце XVIII века.

Рис. 10. Сергиевский скит на о. Б. Муксалма. Литография конца XIX века.

После Крымской войны определилось направление монастырского хозяйства, которое должно было дать средства для возобновления строительства и улучшения условий жизни все возрастающей количественно братии. Им стало паломничество на Соловки.

Богомольцы, приезжавшие на острова в XIX веке, делились на две категории: приехавшие поработать на монастырь на длительное время (их называли «трудники», и ими могли быть только мужчины), и паломники, которые приезжали в обитель на три дня помолиться преп. Зосиме-Савватию. Эти паломники составляли основную массу посетителей Соловков. Они были обоего пола и всех возрастов и съезжались со всех концов России. Три первых дня паломники были на полном монастырском иждивении, а чтобы гостить дольше, необходимо было получить разрешение от священноначалия. В последние десятилетия перед революцией Соловки посещало много любознательных интеллигентов и молодежи с образовательными целями.

Рис. 11. Паломники на причале у Преображенской гостиницы. Фото 1918 г.

В основном богомольцы были из крестьян, поэтому их главный поток шел в первую половину навигации. Крестьяне старались приехать пораньше, чтобы к летним полевым работам возвратиться домой. Со второй половины июня богомольцев становилось меньше, а к концу августа их считали уже десятками. С середины лета вместо крестьян на Соловках появлялись чиновники, представители интеллигенции, купцы. Участия в монастырских работах трехдневные богомольцы не принимали, только женщин иногда отправляли чистить рыбу для трапезы.

 Когда уезжали последние паломники, монастырь подсчитывал прибыль от их приема, а она была очень значительной. Только за поминовения в конце XIX века Соловецкий монастырь ежегодно выручал 20 тысяч рублей, за заказные молебны – до 16 тысяч рублей, причем летом ежедневно служили по 500-600 молебнов. Выручка просфорной лавки доходила до 6 тысяч рублей, от продажи свечей ежегодно получали до 14 тысяч рублей. Но главный доход монастырю приносил кружечный сбор. Как свидетельствовал С.В. Максимов, посетивший монастырь в 1856 г., при нем «высыпали из кружек богомольческих подаяний, скопившихся в полтора почти месяца, до 25 тысяч рублей, но нынешний год, говорили монахи, один из неурожайных, затем что первый мирный (после окончания Крымской войны): в урожайные годы вынимают до 95 тысяч. Эту цифру монахи считали средней величиной». В хорошие годы доход монастыря от обслуживания паломников доходил до 200 000 руб. «Благочестие русского народа создало и поддерживает богатство, славу и величие Соловецкой обители. Все ее хозяйство поддерживается трудом и приношениями богомольцев», - этот вывод вполне справедлив для второй половины XVIII – начала XX  вв.

Из 350 монахов и послушников, населявших Соловецкий монастырь в конце XIX столетия, не было и 20 выходцев из дворян или семей священнослужителей. В монастыре к таким относились подозрительно, говорили о них: «Да и не надо нам грамотных. Работать не работают, смута одна от них... Грамотности не  требуется. Соблазну меньше, мы ведь здесь по простоте!». Крестьяне же и вне стен монастыря привыкли тогда много работать и жить впроголодь. Монастырь для них стал настоящей школой жизни и в XIX - XX вв. держался крестьянским трудом и верой. Крестьяне определяли тогда его образ. Мы не найдем в монастыре того времени шедевров в области архитектуры, иконописи или литературы, зато крестьянский ум практичен и изобретателен. На Соловках были монахи с Кавказа, из-за Волги, из Крыма, из Си­бири, даже из Турции. Всякий приносил с собою какое-либо знание: кто по хозяйству, кто по механике. Оттого в монастыре везде, где было возможно, ручной труд был заменен машиной и непременно местного изобретения. Благожелательному наблюдателю Соловецкий монастырь показывал то, чем могло быть русское крестьянство по отношению к труду и производительности, если бы его не давило безвыходное крепостное состояние.

Рис. 12. Братия Соловецкого монастыря на сенокосе. Фото нач. XX в.
Рис. 13. Трудники Соловецкого монастыря на сенокосе. Фото нач. XX в.

Основную массу населения Соловецкого монастыря в XIX – начале XX в. составляли трудники, т.е. миряне, которые приходили на Соловки потрудиться во Славу Божию. Приходили они по обету, поэтому их называли «обетные богомольцы». Первые трудники появились в монастыре уже при его основании. Это были жители близлежащих поморских селений, которые принадлежали монастырю. В XVII-XVIII вв. на зиму в монастыре оставалось до 250 человек, а в XIX веке их число доходило до 1000. В основном это были молодые мужчины в возрасте до 36 лет из тех же губерний и сословий, что и сами монахи. Богомольцы-трудники обязаны были работать по указанию монастырского начальства, ничего не получая за свой труд, кроме пищи, одежды и жилища. Они приезжали на Соловки с первыми пароходами, когда в обители начинались летние работы – устройство огородов, ремонт дорог и каналов, чистка сенокосов. Посылая их на ту или иную работу, в монастыре руководствовались способностями, умением и силой богомольцев. Работали они, кто сколько мог. Монахи считали, что с богомольца нельзя строго спрашивать, ведь он трудился не по найму, не за деньги, а по усердию. Но многие трудники старались работать хорошо из религиозных побуждений или имея намерение остаться в монастыре. В случае дурного поведения (лени, воровства, пьянства) их высылали на материк, но это случалось крайне редко. В течение столетий бесплатный труд «обетных богомольцев» был ощутимым вкладом в развитие обители, а после секуляризации монастырских земель, со второй половины XVIII века, трудники стали основной рабочей силой, и их усилиями поддерживалось экономическое состояние монастыря, и благоустраивался Соловецкий архипелаг.

Летом монастырь нанимал опытных работников из поморов. Они помогали поддерживать морское дело и традиционные промыслы, ими устраивалось соловецкое пароходство и расширялась водоканальная система, энергия которой использовалась для работы гидроэлектростанции, дока, гидротурбины мельницы.

Рис. 14. Монастырская гидроэлектростанция. Фотограф Прокудин-Горский. 1916 г.

В Поморье также было принято посылать на Соловки, во исполнение обета, мальчиков 12-16 лет. Этих детей в монастыре в шутку называли «безбрадыми трудниками». Таких мальчиков уже в середине XVI в. приходило на Соловки до 300 в год. В первые века существования монастыря, следуя завещанию преп. Зосимы, мальчики могли находиться на острове лишь летом, а на зиму их отправляли на материк, в Сумский острог или в Кемь, но позднее от этого правила отступили. Рабочий день у мальчиков по продолжительности был такой же, как и у взрослых, но чаще всего им давали легкие послушания в портной, сапожной, косторезной, живописной мастерских, в хоре певчих, а летом использовали на сенокосе и огородах и возничими на монастырских пролетках. Монастырь не только приучал крестьянских детей к труду и дисциплине, но и давал им необходимое образование. В свободное от послушаний время монахи обучали мальчиков грамоте, но обычно это обучение не шло дальше умения читать и писать. Жили мальчики в двухэтажном здании на берегу Святого озера, там же размещалось училище для трудников, организованное в 1859 г.

На Соловках опробовались передовые для того времени технологии. Архипелаг стал исследовательской базой для российских университетов и научных обществ. В конце XIX века при монастыре действовала Биологическая станция Санкт-Петербургского университета, метеопост, спасательная станция Российского общества спасения на водах, издавались труды по истории соловецкой обители.

Рис. 15. Биостанция Соловецкого монастыря. Фото конца XIX в.

Жизнь предъявляла новые требования к образовательному и культурному уровню братии, и к 1911 г. на Соловках было уже три училища: кроме училища для трудников, послушникам преподавались предметы по программе духовного училища, а для подготовки грамотных священнослужителей – диаконов и священников – приглашали на зиму из Петербургской духовной академии двух преподавателей. В монастыре действовала живописная школа и школа по изучению древнерусского знаменного пения. В образцовом порядке содержалась библиотека, наиболее ценные грамоты и актовые книги были собраны в ризнице.

Правительство и Церковь поддерживали восстановление древних обителей. Соловецкий монастырь стал центром возрождения монашеской жизни на Русском Севере. Усилиями его братии были восстановлены Трифоно-Печенгский, Кожеозерский и Пертоминский монастыри в Поморье, Троицкий Стефано-Ульяновский монастырь в Вологодской губернии.